[indent]Если бы Хуа Чэн узнал, что должен шагать тысячу лет, сначала по терновому ковру, пронзающему ноги бесчисленными шипами, а затем по раскалённым углям, что жгли бы полученные им раны, и если бы его тело всё ещё чувствовало всю боль, как живое, и истекало кровью, уставало, страдало от голода и жажды - он бы всё равно сделал это, даже не задумавшись, и ни о чём бы не сожалел. И всё, чего ему хватило бы в ответ - это мимолётной улыбки Его Высочества. Улыбка стоит целого мира, и Хуа Чэн бы закрыл глаза навсегда, тоже улыбнувшись в последний раз.
[indent]Неважно, что Его Высочество не помнит их общего прошлого, что он видит только Князя Демонов из настоящего и не догадывается о его чувствах. Если Хуа Чэн просто сможет оставаться рядом, пусть даже у принца будет другой избранник сердца, пока он может принести какую-то пользу - ему достаточно. Пусть же принц всегда идёт вперёд, не оглядываясь на кого-то вроде него, а Хуа Чэн будет шагать у него за спиной, прямо за плечом, и незримо оберегать, без награды и свидетелей. Его любовь не зависит от того, как наследный принц Сяньлэ к нему относится - даже если отвергнет и не захочет видеть, Хуа Чэн последует за ним до тех пор, пока в нём теплится хоть самая крохотная искра существования. Разве что, если принца будет беспокоить его присутствие, он постарается не попадаться на глаза и действовать исподволь, незаметно.
[indent]- Его зовут... Его Высочество Сяньлэ. Се Лянь.
[indent]Как бы далеко он ни находился, как бы ни был занят, Хуа Чэн чувствовал тепло его прикосновений и слышал весёлый ласковый голос. В точности такие же, как настоящие. Словно они никогда и не разлучались. Каждое из этих воспоминаний, даже самых крохотных, он хранил как сокровище - не дорожил так ничем больше из того, что имел, будь то россыпи золота, сделанная на заказ дорогая утварь, роскошные гобелены и ковры Дома Блаженства или коллекция лучшего оружия. Всё это - прах, от которого Хуа Чэн без труда откажется, как только ему наскучит. Он из тех, кто преподнесёт возлюбленному целую звезду - и выбросит её, как стеклянную пустышку, если она не понравится.
[indent]- Когда-то собственный народ отрёкся от него, они уничтожали его статуи, жгли и грабили храмы. Тогда я обещал, что построю ему ещё больше храмов, что я сделаю его величайшим из божеств, единственным истинным божеством. В нашем мире бог, в которого не верят, исчезает навсегда, и всем смыслом моего существования стало доказать, что и один человек способен верить так, чтобы его бог не только остался в этом мире, но и превзошёл всех остальных. И этот храм... Его Высочество не исчезнет, пока стоит этот храм. Это место и есть воплощение моей веры. Даже если падёт Призрачный город, я не позволю ему рухнуть.
[indent]Разговоры о помощи со стороны Хаку вызвали у Хуа Чэна лёгкое недоумение. У него было вполне достаточно исполнителей его воли, включая любые прихоти. И как хозяин, сам пригласивший гостя в дом, он не считал себя вправе обременять того работой. У него достаточно средств, чтобы осыпать милостями хоть сотню человек. Но дракон искренне желал пригодиться. Должно быть, казался сам себе бременем, внезапно свалившимся на шею градоначальника, и раздражал этим себя же. Такие, как Хаку, не успокоятся, не отплатив добром за добро, не будут просто пользоваться всеми благами и отдыхать.
[indent]- Если для тебя важно чем-то заниматься, сперва скажи мне, что у тебя получается лучше всего? К чему лежит твоя душа? Расскажи о себе больше, я ведь до сих пор почти ничего не знаю.
[indent]Хуа Чэн не спрашивал не потому что ему не было интересно - лишь старался не навязываться. Он вовсе не желал бы показаться чересчур назойливым или произвести впечатление, будто следит за Хаку. Ему хотелось, чтобы дракону было уютно и комфортно на территории его владений.

[indent]Настолько пустое, буквально воплощающее саму смерть, пространство выпивало из него самого жизненные силы. Тело Хуа Чэна поддерживала магия и его решимость, иначе этот облик давно бы развеялся. Но такая трата энергии на нём всё же сказывалась, сначала почти незаметно, однако, чем сильнее полыхал алый вихрь вокруг их с Хаку фигур, тем бледнее становился он сам. Началось всё с лица - впервые за долгое время его внешность, совсем не изменившись, как-то неуловимо, на уровне восприятия, но отчётливо напоминала: он уже мёртв. Затем словно седым пеплом припорошило чёрные волосы, даже яркий оттенок одежд как-то поблёк. Хуа Чэн вряд ли мог ничего не чувствовать и не замечать, но не требовалось знать его много лет, чтобы понять - он осознанно игнорирует угрозу себе, чтобы спасти тех, кто ему дорог.
[indent]Он уже видел Инь Юя, когда последствия начали сказываться - перед взглядом на секунду всё расплылось, и он утратил осознание того, в каком мире находится и что делает. Так чувствуют себя те, кто вот-вот упадёт в обморок. Хуа Чэн мысленно встряхнул себя, заставляя вновь сосредоточиться на деле - о, нет, он непременно доведёт всё до конца, не на того напали, с ним творились вещи куда похуже. Настолько плохие, что сегодняшнюю безумную затею можно, не кривя душой, назвать лёгкой прогулкой за город.
[indent]Крепко сжимая руку Хаку - даже слишком крепко, тому могло стать больно от такой хватки, но вряд ли дракон обращал сейчас внимание на подобные мелочи, - Хуа Чэн испытал мимолётный соблазн зачерпнуть у него немного энергии. Совсем немного, это не убьёт, даже не повредит, разве что вызовет небольшое недомогание, головокружение... но тут же он сглотнул комок упрямой решимости в горле и отвернулся от искушения. Он ни при каких обстоятельствах не возьмёт ни капли чужого. Они оба оказались здесь из-за него, и с тем, чтобы вытащить их отсюда, он также должен справиться сам.
[indent]- Инь Юй, - позвал Хуа Чэн, и, хотя лёгкая хрипотца всё-таки выдавала его состояние, голос звучал мягко.
[indent]Он простёр вторую руку к блёклой тени внизу, и алые ленты обвили фигуру бывшего Посланника Убывающей Луны - такую маленькую и хрупкую сейчас. Приподняли над землёй, пока он не оказался вровень с вершиной скалы... чтобы бережно опустить в руки Хаку. Да-да, в руки, потому что одновременно с этим Хуа Чэн отпустил запястье дракона и подтолкнул его навстречу Инь Юю.
[indent]- Держи его как можно крепче, - распорядился он, и тон его звучал как строгий наказ, нарушение которого может обречь их всех на нечто худшее, чем просто гибель или забвение. - Не отставайте от меня ни на шаг.
[indent]Огромное пространство пустого и холодного воздуха вокруг... нет, не ожило, но всколыхнулось. Не буквально, конечно. Ничто не заходило ходуном, с небес не посыпались камни, даже тени не прекратили свой мерный, неспешный, равнодушный ход в неведомое никуда. Лишь для самих незваных гостей стало словно бы темнее, опаснее, недоброжелательнее. Вас тут не ждали и не ждут, вы нарушили законы мироздания, вы преступили черту и будете наказаны. Разве что зловещей надписи огненными словесами у них над головами не хватало для полноты картины, завершающего штриха.
[indent]- Здесь нет твоей власти, повелитель демонов...
[indent]Голос шёл отовсюду и ниоткуда. Как бы одновременно и детский, и мужской, и женский, и вообще не имеющий принадлежности - ни возрастной, ни половой. Ни одно описание не выразило бы истину, но любое при этом в определённом смысле подошло бы.
[indent]Из угла рта Хуа Чэна вытекла тонкая струйка крови, хотя его мёртвая оболочка никак не могла кровоточить. Но, заставив своё тело буквально "ожить" ради ритуала, пусть и не полностью, лишь настолько, чтобы получилось выполнить необходимое, он вновь обладал настоящей тёплой кровью.
[indent]Тем не менее, Хуа Чэн небрежно смахнул красную дорожку и усмехнулся - и его улыбка напоминала азартный оскал заядлого игрока, который знает, что ставить всё на один кон нельзя, это глупо и он сам себе враг, но ради упоительного пика острых ощущений готов на всё. Или воина, принявшего вызов выйти в одиночку против многих, понимающего, что не вернётся, но, во имя Небес, это будет великолепный последний бой. "Да что ты говоришь!" - этот ироничный ответ читался по его уверенному лицу, как бы ни запали щёки и какие бы тени ни пролегли под глазами, даже тем глазом, которого уже не было.
[indent]- Я отрицаю невозможное, - с гордостью смертника сказал он. - И мне не нужна власть, чтобы добиваться своего. Даже если весь мир обернётся против меня - я всегда сделаю то, что хочу.
[indent]Рукоять Эмина легла в протянутую ладонь - ятаган в полной боевой форме проявился, будто соткавшись из серебряных нитей.
[indent]- За мной. Сейчас, - не оборачиваясь, Хуа Чэн бросил Хаку и Инь Юю.
[indent]Прыжок. Один точный, рассчитанный взмах клинком - взмах ошеломляющей мощи. Расходящаяся напополам, будто разорванное полотно, реальность. Огромная прореха в небесах, в которую Хуа Чэн и прыгнул, увлекая за собой своих спутников.

[indent]Нежные лепестки цветов, настолько уязвимо-тонкие и хрупкие, что, казалось, даже легчайшее дуновение невесомого ветерка может им повредить, сияли девственной белизной. Их нетронутая природная чистота, казалось, могла существовать лишь какой-то час, затем неизбежно начнёт блёкнуть, угасать, даже взгляды - и те способны запятнать её. Но, как бы ни были трепетны и чувствительны эти бутоны, прикосновение пальцев, ласкающее их, как будто заставляло их светиться ещё ярче. Ничто не могло их потревожить или причинить вред - их новорождённая невинность продлится вечно.
[indent]Хуа Чэн трогал их с таким же благоговением, как прекрасное лицо своего возлюбленного. И как будто бы вовсе не замечал убранство храма - перед его внутренним взором стоял облик Се Ляня, и ничто, кроме него. Он был наедине - даже не так, един с божеством, владеющим его сердцем и душой. Неделимы, нерасторжимы, две стороны одной монеты, как день и ночь, как солнце и луна, как свет и тень - одно не существует без другого.
[indent]На посещение Хуа Чэн отреагировал не сразу. Сразу почувствовал, что угрозы оно не несёт. Если бы кто-то подошёл с плохими намерениями или даже негативом в мыслях - такая личность бы даже не приблизилась к храму на такое расстояние, чтобы увидеть его.
[indent]- Господин Хаку, вы здесь? Я ведь чувствую ваше присутствие, - Князь Демонов улыбнулся, не оборачиваясь. - Раз уж пришли - подойдите, мне нечего скрывать.
[indent]Свечи и цветы. Место для молитвы, отдохновения души, безопасное, укромный уголок в огромном суетном мире. Немые восхваления Его Высочества срывались с его губ дыханием - лёгкими, будто лишь мерещатся, вздохами. Порой, отстраняясь от всех внешних дел и хлопот с управлением Призрачным городом, от треволнений и сплетен, на которые так досужи и люди, и демоны, и небожители, Хуа Чэн оставался здесь на ночь, а то и на несколько дней, никуда не выходя и лишь совершенствуя убранство храма. Ни пылинки, ни царапинки он не допускал. Будучи разлучённым с Его Высочеством надолго, он ухаживал за этим местом так же, как хотел бы - за телом и душой своего божества.
[indent]- По какой причине вы искали меня, юноша?
[indent]Хуа Чэн задал этот вопрос, продолжая ласкать цветок так, словно вот-вот поцелует, и останавливает его лишь нежелание оставить на нём свою тёмную энергию. Каждый раз, когда желание становилось невыносимым, Хуа Чэн выплёскивал его в новый элемент творчества, будь то ещё одна скульптура, портрет, фреска, сочинённая в честь Его Высочества музыка, украшения, которые он хотел бы подарить, или оружие, которое непременно могло бы понравиться Се Ляню как богу войны. Он был готов собрать редчайшие драгоценности со всего света ради одной улыбки принца - и немедленно выбросить их, если любимый не заинтересуется. Выбросить то, за что сотни людей без размышлений отдали бы жизни или согласились бы на участь хуже смерти, словно они ненужный, бессмысленный сор.

[indent]Настолько пустое, буквально воплощающее саму смерть, пространство выпивало из него самого жизненные силы. Тело Хуа Чэна поддерживала магия и его решимость, иначе этот облик давно бы развеялся. Но такая трата энергии на нём всё же сказывалась, сначала почти незаметно, однако, чем сильнее полыхал алый вихрь вокруг их с Хаку фигур, тем бледнее становился он сам. Началось всё с лица - впервые за долгое время его внешность, совсем не изменившись, как-то неуловимо, на уровне восприятия, но отчётливо напоминала: он уже мёртв. Затем словно седым пеплом припорошило чёрные волосы, даже яркий оттенок одежд как-то поблёк. Хуа Чэн вряд ли мог ничего не чувствовать и не замечать, но не требовалось знать его много лет, чтобы понять - он осознанно игнорирует угрозу себе, чтобы спасти тех, кто ему дорог.
[indent]Он уже видел Инь Юя, когда последствия начали сказываться - перед взглядом на секунду всё расплылось, и он утратил осознание того, в каком мире находится и что делает. Так чувствуют себя те, кто вот-вот упадёт в обморок. Хуа Чэн мысленно встряхнул себя, заставляя вновь сосредоточиться на деле - о, нет, он непременно доведёт всё до конца, не на того напали, с ним творились вещи куда похуже. Настолько плохие, что сегодняшнюю безумную затею можно, не кривя душой, назвать лёгкой прогулкой за город.
[indent]Крепко сжимая руку Хаку - даже слишком крепко, тому могло стать больно от такой хватки, но вряд ли дракон обращал сейчас внимание на подобные мелочи, - Хуа Чэн испытал мимолётный соблазн зачерпнуть у него немного энергии. Совсем немного, это не убьёт, даже не повредит, разве что вызовет небольшое недомогание, головокружение... но тут же он сглотнул комок упрямой решимости в горле и отвернулся от искушения. Он ни при каких обстоятельствах не возьмёт ни капли чужого. Они оба оказались здесь из-за него, и с тем, чтобы вытащить их отсюда, он также должен справиться сам.
[indent]- Инь Юй, - позвал Хуа Чэн, и, хотя лёгкая хрипотца всё-таки выдавала его состояние, голос звучал мягко.
[indent]Он простёр вторую руку к блёклой тени внизу, и алые ленты обвили фигуру бывшего Посланника Убывающей Луны - такую маленькую и хрупкую сейчас. Приподняли над землёй, пока он не оказался вровень с вершиной скалы... чтобы бережно опустить в руки Хаку. Да-да, в руки, потому что одновременно с этим Хуа Чэн отпустил запястье дракона и подтолкнул его навстречу Инь Юю.
[indent]- Держи его как можно крепче, - распорядился он, и тон его звучал как строгий наказ, нарушение которого может обречь их всех на нечто худшее, чем просто гибель или забвение. - Не отставайте от меня ни на шаг.
[indent]Огромное пространство пустого и холодного воздуха вокруг... нет, не ожило, но всколыхнулось. Не буквально, конечно. Ничто не заходило ходуном, с небес не посыпались камни, даже тени не прекратили свой мерный, неспешный, равнодушный ход в неведомое никуда. Лишь для самих незваных гостей стало словно бы темнее, опаснее, недоброжелательнее. Вас тут не ждали и не ждут, вы нарушили законы мироздания, вы преступили черту и будете наказаны. Разве что зловещей надписи огненными словесами у них над головами не хватало для полноты картины, завершающего штриха.
[indent]- Здесь нет твоей власти, повелитель демонов...
[indent]Голос шёл отовсюду и ниоткуда. Как бы одновременно и детский, и мужской, и женский, и вообще не имеющий принадлежности - ни возрастной, ни половой. Ни одно описание не выразило бы истину, но любое при этом в определённом смысле подошло бы.
[indent]Из угла рта Хуа Чэна вытекла тонкая струйка крови, хотя его мёртвая оболочка никак не могла кровоточить. Но, заставив своё тело буквально "ожить" ради ритуала, пусть и не полностью, лишь настолько, чтобы получилось выполнить необходимое, он вновь обладал настоящей тёплой кровью.
[indent]Тем не менее, Хуа Чэн небрежно смахнул красную дорожку и усмехнулся - и его улыбка напоминала азартный оскал заядлого игрока, который знает, что ставить всё на один кон нельзя, это глупо и он сам себе враг, но ради упоительного пика острых ощущений готов на всё. Или воина, принявшего вызов выйти в одиночку против многих, понимающего, что не вернётся, но, во имя Небес, это будет великолепный последний бой. "Да что ты говоришь!" - этот ироничный ответ читался по его уверенному лицу, как бы ни запали щёки и какие бы тени ни пролегли под глазами, даже тем глазом, которого уже не было.
[indent]- Я отрицаю невозможное, - с гордостью смертника сказал он. - И мне не нужна власть, чтобы добиваться своего. Даже если весь мир обернётся против меня - я всегда сделаю то, что хочу.
[indent]Рукоять Эмина легла в протянутую ладонь - ятаган в полной боевой форме проявился, будто соткавшись из серебряных нитей.
[indent]- За мной. Сейчас, - не оборачиваясь, Хуа Чэн бросил Хаку и Инь Юю.
[indent]Прыжок. Один точный, рассчитанный взмах клинком - взмах ошеломляющей мощи. Расходящаяся напополам, будто разорванное полотно, реальность. Огромная прореха в небесах, в которую Хуа Чэн и прыгнул, увлекая за собой своих спутников.

Огонь, огонь, огонь, только огонь по-настоящему вечен. Огонь - лучший путеводный маяк, он всегда приведёт к цели, даже если разглядеть её невозможно. Гримм любил огонь - той болезненной привязанностью, когда существования без него не мыслишь. Вместо брата, друга, любовницы - лишь пляшущее в жаровнях пламя Ритуала, пламя призыва, его проклятие и благословение. Он ненавидел пламя. Он его боготворил.

Покоряться чужой воле и являться на любой зов... или же находить в этом положительные стороны и с искренним любопытством ребёнка исследовать всё вокруг. Гримм понимал своё Мрачное дитя, такое любопытное, непоседливое, понимал, почему малыш ушёл вместе с Рыцарем, покинув труппу. Он никогда не принуждал оставаться с ним навсегда - каждый был волен уйти так же легко, как пришёл. Другое дело, что большинство без него, без труппы, без полыхающей сцены не мыслили больше продолжения собственного бытия, они переплелись с его миром плотью и кровью. Им было бы проще вырвать из груди собственные сердца, чем покинуть его.

Но Дитя оказался не таким. Его привязанность к родным оказалась ниже желания исследовать мир. Гримм надеялся, что его чадо, в отличие от него самого, навсегда останется свободным. Ему незачем рыскать по умирающим мирам в поисках призрачного пламени. Незачем жить лишь от одного появления на сцене до другого. Незачем застывать в их бессмертной неизменности, подобно мухе в янтаре. Гримм верил, что однажды оно сможет найти дорогу в лучшую реальность. В ту, что не будет рассыпаться от каждого неосторожного шага искателей приключений. Такую, где товарищи не будут гибнуть или обращаться в тени, где можно доверять тому, с кем познакомился по пути, не ожидая подвоха даже от самых крохотных существ.