Трудно сказать, о чём именно думает его собеседник. Бывший виконт Валме, ныне граф Ченизу, никакой реакции на особняк Алвы и претерпевшие в нём изменения не выказывает, но много и со вкусом говорит о ничего не значащих мелочах, довольствуясь в качестве ответной реакции короткими кивками и редкими, заданными из остатков вежливости вопросами. Конечно, и вино он выбирает (Дик почему-то не удивлён) именно «Кровь», хотя в тот скандальный вечер у Марианны виконт пил, кажется, только «Слёзы» — пока взгляды всех остальных были прикованы к игральному столу, оруженосец Первого маршала с любопытством озирался по сторонам, впервые оказавшись в подобном месте.
Каким же наивным он был тогда! И будто из другой жизни.
— Значит, вы остались довольны и кампанией, и... Фельпом. — Это должно было прозвучать презрительно или хотя бы равнодушно, ведь Алва — убийца и безбожник, а восхищаться им — значит ни в суан не ставить чужие жизни. Однако же в собственном голосе звучит такая явная зависть, что Ричард в удивлении замирает, ощущая, как начинают гореть кончики ушей от стыда. Хорошо, что окно расположено сравнительно далеко от кресла, в котором расположился граф Ченизу, да и в кабинете, несмотря на зажжённые свечи, по-прежнему сумеречно.
— Я попрошу слуг растопить камин. — Неловко вклиниваясь между одами военному гению Алвы и красотами Фельпа, Дик отходит от окна лишь затем, чтобы дёрнуть позолоченный шнур, оставшийся ещё со времён прошлого хозяина особняка.
Как он мог не знать?
О ещё одной блестящей победе Ворона, на этот раз уже морской, Ричард, разумеется, слышал, даже находясь в далёком Алвасете. Пусть за пределы огромного имения, напоминавшего скорее замок, его практически и не выпускали (можете считать это домашним арестом, Соберано распорядился), привёзший письма гонец поделился и радостными новостями, заставившими самого Дика лишь обиженно насупиться.
Это он должен был сопровождать Ворона в Фельп в качестве порученца. Это он должен был стоять на палубе корабля, глотая солёные брызги, и наблюдать за тем, как вражеский флот охватывает паника — очередная безумная выходка не просто уровняла шансы на победу, но позволила выиграть битву!
Он. Герцог Ричард Окделл, оруженосец Первого маршала.
Не Марсель Валме, который даже не эорий по крови.
— Рад слышать. — Отвечает Ричард несколько невпопад, хмуро наблюдая за слугой, что уже пару минут пытался разжечь отсыревшие поленья.
И хотя злиться на виконта так же глупо, как и обвинять Алву в том, что в тот злополучный день Ворон ворвался на чужую казнь, дав себя ранить ради этого жалкого... Фердинанда Оллара, ничего поделать с растущим раздражением Ричард не может. А потому, сжав тонкую ножку бокала — кажется, ещё немного, и хрусталь расколется надвое, — он залпом выпивает благородную «Кровь», как солдаты пьют касеру. Не чувствуя ни вкуса, ни приятной терпкости на языке. Ничего.
К тому же от фамильярного «Рокэ» его передёргивает даже явственнее, чем от мерзкой ухмыляющейся рожи Айнсмеллера. На языке вертится что-то грубое про государственных преступников и дружбы с ними фельпских послов, однако Дик сдерживается, кивнув слуге, только-только закончившему возиться с камином.
— Хотите сказать, что вы ничего не знали? — Несколько искр отделяется от весело потрескивающего огня, направляясь прямиком к спокойно сидевшему напротив Марселю, но гаснут прямо в воздухе, не долетев каких-то пару бье.
На мгновение Ричарду представляется, как искры опадают на пушистый ковёр и обитые тканью подлокотники кресла. Как пахнет палённой шерстью, как моментально поднимается огненная волна, в которой сгорает и особняк, и он сам, и эта проклятая Ракана, что удавкой затягивает вину у него на шее.
Малодушно. Трусливо.
— Его Величество Альдо Ракан будет рад это услышать. Союзники нам очень нужны. — И последнее никоим образом не относится к самому Его Величеству Альдо Ракану. — Правда, мне не совсем понятно... Какая выгода будет от этого для самого Фельпа?
Пожалуй, впервые с момента их встречи в Ружском дворце Ричард буквально впивается взглядом в чужое холёное лицо, пытаясь отыскать признаки лжи или наигранности. Но то ли граф Ченизу слишком хорошо владеет лицом, то ли и правда верит в то, что говорит... А может быть, просто сам Дикон за всё время в столице так и не научился отделять правду ото лжи, что вероятнее всего.
Впрочем, политика действительно никогда не была сильной стороной Окделлов, и то, как мерзко использовал его Штанцлер, пытаясь чужими руками сделать всю грязную работу, до сих пор заставляет сжимать кулаки в бешенстве при каждом воспоминании.
С другой стороны, вполне в духе Ворона сорваться с места, ни перед кем не отчитываясь, никого не ставя в известность, чтобы потом выкинуть нечто такое, до невозможности безумное. Достаточно вспомнить хотя бы взятие Барсовых врат.
Так что внезапное возвращение в Ракану сначала Алвы, а потом и графа Ченизу действительно может быть просто совпадением. Или планом, в который его никто, естественно, посвящать не собирается. Тем более теперь, когда эра Рокэ...
— Что?
Ричард вздрагивает от неожиданности. Пальцы, сжимающие бутылку тёмного стекла, внезапно слабеют, а часть вина разливается по поверхности столика, до странного напоминая кровь.
Такого вопроса он точно не ожидал, ведь все знают... Альдо сам объявил во всеуслышание, что благодаря герцогу Окделлу...
— Это произошло случайно. — Говорить он начинает прежде, чем успевает осознать это, однако страх вновь ошибиться и довериться не тем, не тому заставляет тщательно подбирать слова. — Его Величество переоценивает мои заслуги.
Ричард ставит бутылку обратно на стол, тянется за полным бокалом и непонимающе смотрит, как вино в нём ходит мелкой рябью, запоздало понимая, что это его руки так дрожат. А ещё, что виконту... То есть графу Ченизу всё прекрасно видно.
— Альдо... Его Величество посчитал необходимым казнить Фердинанда Оллара во избежание возможных провокаций. И хотя герцог Эпинэ был против... — В горле противно пересыхает, и пальцы будто сами собой смыкаются на ножке многострадального бокала, тянут к себе рывком лишь затем, чтобы вновь наполовину опустошить, залить стыд и страх. — Люди Айнсмеллера оцепили улицы, примыкающие к площади, не знаю, как вообще герцогу Алве удалось прорваться.
Перед глазами вновь встаёт тот день. Холодный, по-осеннему промозглый. Собравшийся на площади немногочисленный народ из добрых обывателей бывшей Олларии жадно наблюдает, как к эшафоту подводят отрекшегося от короны Фердинанда. Как дрожат обвисшие его щёки, как путаются ноги. Жалкое зрелище.
— Жалкое зрелище. — Повторяет Ричард уже вслух, внезапно для себя понимая, что становится тяжелее фокусировать взгляд на гобелене с вепрями. В голове помимо всего прочего появляется непривычная лёгкость, пока ещё совсем небольшая, да и сам Дикон понимает, что напиваться сейчас, тем более в присутствии непонятно кого, глупая затея.
Только ведь он и не хотел. Или хотел?
— Герцог Алва появился внезапно, будто призрак, и началась паника. Большая часть зевак бросилась прочь, помешав цивильникам сразу добраться до эра Рокэ, а тот, порубив нескольких, прорвался к Фердинанду Оллару... Ну, знаете, так спокойно, будто просто на прогулке...
Ричард сглатывает горечь на языке, вновь делая большой глоток. Становится полегче.
— И тогда Фердинанд Оллар освободил герцога Алву от клятвы. От всех клятв. Не понимаю... — Ричард прикусывает с досады губу. — У него действительно был шанс всё бросить и ускакать за подмогой. Или присоединиться к любой из армий, чтобы весной вернуться.
Сона под ним радостно заржала, заметив своего полубрата, этого демона в лошадином обличии. А вот он сам не заметил, в какой момент рядом с ним самим оказался проклятый Спрут.
— Кажется, Альдо тоже догадался об этом. Поэтому и отдал тот приказ. Схватить любой ценой, живым или мёртвым. А потом... — Ричард смотрит в свой пустой бокал так, словно именно в нём разгадка на давно терзавший вопрос. — Кто-то из цивильников успел направить пистолет на Алву, но сам герцог этого не видел.
Ричард досадливо морщится, пытаясь представить, что было бы, не реши он вмешаться.
Хуже? Лучше? Тоже самое?
— Я не очень метко стреляю, но с такого расстояния промахнуться было сложно. — Тёмное и красное вновь льётся в бокал, а Ричард вдруг понимает, что начав рассказывать, остановиться уже не может. — Но тут лошадь герцога Придда... Не знаю, как он это сделал, но его конь толкнул? Да, наверное, толкнул Сону как раз в тот момент, когда я нажимал на курок. Пуля попала в герцога Алву.
Испытывая непреодолимое желание подняться и пройтись по кабинету, он всё-таки передумывает, ощущая, как начинает качаться этот самый пол в этом самом кабинете.
— Я не целился в герцога Алву. Но мне всё равно никто не поверит. Как и вам, если расскажете.
Высказав, буквально выцедив никому ненужную правду, Ричард ощущает внезапное умиротворение.
