Сколько времени прошло? Сатана понятия не имеет, теряясь в танце, отдаваясь бьющей басами музыке полностью, двигаясь в одном ритме, заигрывая то с одним мужчиной, то с другим. Возникало ли при этом сожаление, что вместо этого она провела всё детство, юношество и большую часть взрослой жизни в Аду? Ни капли — лучше пройти все испытания, мало отличающиеся от пыток, чем прожигать жизнь, как это делают смертные. Тана не устанет повторять, что смертные глупы и всегда будут такими, как бы они там ни били себя пяткой в грудь, утверждая, что они венец творения природы. Образ брата снова вспыхивает перед глазами, и ей невольно хочется сплюнуть — вот уж кто-кто, а он может многое рассказать о человеческой глупости, в которой предпочитает жить сам. А ведь они могли бы править Адом вместе...

Смерть Брока Сатана чувствует резко, всей собой, как и его экспресс-заход обратно — интересно, что же там происходит? Она отрывается от жадного поцелуя с юношей, чьи колени она оседлала ещё минут десять назад и теперь играла на его... нервах своим присутствием. Она недовольна, что ей приходится отрываться, но есть необходимость всё знать, особенно сейчас, когда Рамлоу только входил во вкус своей новой жизни и особенностей, которые она даёт. А ещё она недовольна тем фактом, что он это проделывает в людном месте, где могут быть не только смертные, но и всякие святые, способные справиться с Сатаной лёгким движением руки, не говоря уже о нём самом. Невольно ощущает себя родительницей слишком шустрого ребёнка, спешащего поделиться со всеми новой радостью, вроде дохлой крысы или увиденного в щель бани.

— Это он? — подбегает взъерошенная Сатана, повисая на руке Брока и рассматривая стоящего рядом мужчину. Она вошла во вкус своего образа на этот вечер и поэтому совсем растеряла любое величие себя настоящей, позволяя чарам суккуба наполнять воздух вокруг неё радостью, сексуальностью и беспечностью. Она сыта и довольна, вполне время заняться делами. — Хорош, — как хозяйка в мясном ряду оглядывает Роллинза, позволяя лёгкому налёту хищности появиться на её лице — потенциал она способна ощутить с первого взгляда, а уж подкреплённый словом Рамлоу, который последние месяцы ни капли её не разочаровывал. Подхватив своего спутника под руку, Сатана упирается маленькой ручкой в грудь наёмника, его спиной открывая двустворчатые двери, из которых мужчины только что вышли. Стоит дверям замереть, как полутёмный коридор опутывает эдакий кокон тишины, словно весь мир перестаёт существовать дальше их троих. Сатана протягивает Джеку нож лезвием вперёд. — Держите его крепко, мистер Роллинз. — Дождавшись, когда пальцы сожмутся, начала его медленно тянуть на себя, разглядывая при этом чужое выражение лица. — Очаровательно, — слизывает кровь с лезвия, жмурится от удовольствия, поворачивается к Рамлоу, улыбаясь испачканными кровью губами. — Хочешь попробовать?

Легко казаться беззащитной и очаровательной, когда у твоего образа большие глаза оленёнка, сто пятьдесят сантиметров росту и не сходящая улыбка на лице. Но это всё обман для неведущих, и она его использует, чтобы коротким шагом преодолеть разделяющее их расстояние и воткнуть этот же нож в печень Джека. — А теперь поцелуйте меня, мистер Роллинз, как в послений раз. Ах, да, это же и есть последний раз, — шепчет Сатана, клыком прикусывая уголок губы и откровенно забавляясь, наслаждаясь этой игрой во власть между жизнью и смертью. В данном случае — только смертью. — Простите, но сегодня вы умрете. Надеюсь, вы успели хорошо провести этот вечер. — Она резко выдергивает нож и, глядя Роллинзу в глаза, медленно слизывает кровь с лезвия. — Вкусно, — скалится в довольной улыбке, щелкая пальцами, призывая из теней своих любимых собачек, которые ненавязчиво заняли пространство между ней и Рамлоу. Видя, как стремительно бледнеет чужая кожа, всаживает нож ещё раз и ещё раз, чтобы смеяться, вылизывая испачканные пальцы. Это удовольствие на одну. — Думаю он оценит эту шутку... Ты же помнишь свой первый визит в ад?... — она смеётся над собственной идеей, когда присаживается рядом и на всякий случай проверяет пульс, словно не знает о свежеполученной метке. Красная подошва именитых туфель смотрится даже гармонично, когда Сатана проходит по растекшейся крови к Рамлоу, притягивая его за цепочку-удавку, зажимая в руке рубин кулона. — Ну вот, я же всегда вижу хорошего мальчика, — проводит пальцами по чёрной голове гончей, что теперь стоит на месте человека. Дважды хлопает по бедру, без вербальных команд подзывая своих собак. — Мальчики тебя проводят вниз, а дальше уже всё зависит от тебя.

Гибкость. В переговорах нужна гибкость, возможность маневрировать и самое главное: давать оппоненту иллюзию, будто бы он — хозяин ситуации. Всё просто. Если ты попадёшь в лапы талантливого менеджера, ты так просто не выберешься из тщательно сплетённых между собой слов и фактов.

Возможно, именно поэтому Опал отказался от возложенного Алмазом кейса и переложил его на Авантюрина. Авантюрин не из тех, кто отказывается от сложной задачи. А ещё у него было некое подобие плана. Он отлично понимал, что в одиночку переговоры по Пенаконии с Семьёй не проведёт, тут нужен кто-то, кто отлично разбирается в людях и потёмках людских желаний. Яшма с её опорным камнем подходила как нельзя лучше, нужен был только способ открыть ей путь на планету празднеств. И такой способ, возможно, имеется.

Сразу же по прибытию в Отель, располагающийся в реальности, Авантюрина подвергли досмотру. Ничего удивительного, у него на лбу написано, что он — корпорат. У него забрали кейс с опорным камнем, и у него забрали сумку с безделушками, которые, как полагается честному туристу, нужно было потратить на магазины и развлечения. Или же на информацию, если уж на то пошло. Тем не менее — ни кейса, ни сумки, а ещё Рацио капает на мозг, что без опорного камня Алмаз его просто-напросто уничтожит.

Пусть так. Авантюрин не боится смерти. Не боится же?

Руки дрожат точно так же, как когда шар, брошенный на поверхность рулетки, останавливается на чёрном секторе вместо красного.

Несколько маленьких штрихов для общей картины. Нужно придумать идеального общего врага, переманив на свою сторону экипаж Звёздного Экспресса. Эманатор Небытия подходит как нельзя лучше: она одна, она — опасна, и она никому не говорит о своём прошлом, что автоматически навлекает на неё подсознательное подозрение. Можно использовать её в своих целях. И, чтобы подкрепить свою позицию, показать Первопроходцу травмированную Робин, задетую Смертью. На Пенаконии ведь нет смерти, хах? Пусть теперь Экспресс принимает правильное решение, как лучше поступить.

Потом приходит приглашение. И не ему одному.

Авантюрин смотрит непринуждённо и едва улыбается, когда Рацио объясняет ему, что встреча неформальная: для официальной их бы позвали в Резиденцию Утренней Росы, главную крепость клана Дубов. а сейчас… видимо, что-то произошло, что-то, на что КММ может повлиять. Либо к чему Корпорацию считают причастной. Но пока что их только хотят предупредить, а не выказывать ультиматум — это определённо показатель.

А ещё напрягает, что на Пенаконии вновь работают Недотёпы в Масках. Они присутствовали, когда на приграничной тюрьме КММ началось восстание, и вот — снова. Видимо они всё ещё не успели забыть, что Авантюрин когда-то отказался от их приглашения присоединиться. Ахе, эону Радости, наверняка всё равно, а вот некоторые Недотёпы почему-то считают, что отказ — это чуть ли не персональное оскорбление.

У входа встречают маленькие, аккуратно прилизанные пепеши. В костюмах, со строгим взглядом, даже усами, но с детскими лицами и по-дурацки болтающимися над головами помпонами. Они с явной неохотой пропускают корпоратов хотя бы через порог, пытаются настойчиво объяснить, что сейчас неподходящее время и место, а потом…

А потом место преображается буквально на  глазах. Авантюрин по привычке тянется к карману, в котором лежит опорный камень в моменты, если без части силы эманатора Сохранения не обойтись. Вот только опорного камня у него нет, но под пальцы попадается фишка со следами силы — по крайней мере в случае серьёзной опасности можно будет воспользоваться щитом.

Об этом едва ли успевает подумать, и пространство опрокидывается во мрак.